ХРАНИТЕЛЬ РУССКОГО ЛАДА

Читателям старшего поколения хорошо известны его повести "Привычное дело", "Деревня Бердяйка", "Плотницкие рассказы", цикл юмористических миниатюр "Бухтины вологодские". Энциклопедией крестьянской жизни можно назвать произведение В.И. Белова "Лад" (1982 г.), которое рассказывает о жизни деревни, её укладе, традициях и культуре. Белов переложил рассказы матери Анфисы Ивановны, других крестьян родной деревни Тимонихи на бумагу, напомнил россиянам, какой на самом деле была деревенская жизнь. Крестьянину присуще не только сеять хлеб, но и петь песни, частушки, говорить языком бухтин и поговорок, пересказывать сказки, хранить предания и заговоры.

 "Лад" — это широкое исследование жизни и быта русской деревни (прежде всего северной), изложенное живо и увлекательно. Из книги можно узнать, кажется, всё: как трепали лён и как вязали рыболовные снасти, какие приметы и обычаи сопровождали каждую трудовую стадию, чем белили печи и чем — холсты, где и когда устраивались деревенские игрища, в чём отличие бухтины от сказки и от бывальщины и ещё многое — многое другое.

Мир крестьянской общины, семьи, хозяйства, мир работ и досуга, ремесла и художеств, обычаев и языка предстает в идеально "ладном" состоянии, в каком помнит его история и в каком видит его писатель. "Лад" в народной жизни — стремление к совершенству, целесообразности, простоте и красоте в жизненном укладе, труде и быте".

На конкретных примерах жизни русского народа Белов раскрывает красоту, мудрость и глубину народных представлений, традиций и обычаев.

На страницах районной газеты мы познакомим читателей с отдельными фрагментами этого замечательного произведения, а некоторым просто напомним.

Миряне. Слово мир в русском языке означает всю вселенную. Мир — значит мироздание, временная и пространственная бесконечность. Миром же называют и беззлобие, отсутствие ссор, дружбу  между людьми, гармонию и спокойствие.

Мир для русского человека не тем хорош, что велик, а тем, что разный, есть чему подивиться.

Край.  Психологическое своеобразие этнической группы в значительной мере зависело от природной среды, от ландшафта, особенностей времени года. Может быть, еще и поэтому так сильны в русском фольклоре образы чужой и родной стороны. Интересно, что в народном понимании чужая сторона (а в обратном направлении и родная) была всегда предметна и многостепенна. Когда девица выходила замуж, ей даже соседняя деревня казалась вначале чужой стороной. Еще нероднее становилась чужая сторонушка, когда уходили в бурлаки. Солдатская "чужая сторона" была совсем уж суровой и далекой: уходя туда, надо скрепить сердце, иначе можно и пропасть.

"В гостях как люди, а дома как хошь", — говорится в пословице. В своем краю чужая сторона еще не так и страшна. Попадая в иной край, где "поют не по-нашему птицы, цветы по-иному цветут", предыдущую, малую чужую сторону человек называет уже не чужой, а родной.

Обида или насмешка, полученные на чужой стороне, не сразу забывались по приезде домой. Добродушное ехидство народной молвы нередко проявлялось в таких прозвищах, как "пермяк — солены уши", "ярославский водохлеб", "вологодские телята", "чудь белоглазая".

И все же насмешка достигала только определенных границ, обычно к пришлой артели, как и к отдельному  чуж-чуженину, относились с почтением.

Волостью называли несколько деревень, объединенных земельным обществом, церковным приходом или же географическими особенностями. В иных волостях имелось не по одному приходу и не по одной общине.

Чаще всего волость располагалась вдоль реки или около озера. Деревни стояли одна от другой на небольшом, но достаточном для полевых работ расстоянии. Люди старались селиться на возвышенных местах, с видом на воду.

Трудно представить какую-то другую, более характерную для крестьянской жизни, общность. Волость всегда имела свое название, родственные связи. Словно нервы живого тела, насквозь пронизывали её, хотя жениться не в своей волости считалось более благородным.

Все взрослые жители знали друг друга в лицо и понаслышке. И если не знали, то стремились узнать. "Ты чей, парень?" — спрашивал ездок открывающего отвод (огород- авт.) мальчика. Или: "Больно добры девки-ти, откуда эдаки?" С этого начинались все разговоры.

Жизнь волости не терпела неясных слов, безымянных людей, тайных дел и запертых в светлое время суток ворот.

Деревня. Дома и постройки в ней стояли так густо, так близко, что порой между ними невозможно было проехать на двуколой телеге. Ездили только по улице или скотским прогоном. Объяснить такую близость экономией земли нелепо, так как северные просторы были необъятны.

Миряне, движимые чувством сближения, стремлением быть заодно со всеми, строились вплотную. В случае пожара на огонь бросались всем миром, убогим, сиротам и вдовам помогали всем миром, как и платили подати. ходоков и солдат тоже снаряжали сообща. Каждая деревня имела свой праздник, зимний и летний, богатые деревни обязательно строили свои часовни.

Любые горе и радость в деревне были на виду. Мир знал все обо всех, как ни старались щепетильные люди не выносить сор из избы. Другие, более бесшабашные, махнув рукой или в простоте душевной, на общественный суд выкладывали даже излишние подробности. Но суд всегда был разборчив: одно он принимал всерьез, другое не очень, а третьего не замечал вовсе.

Для человека не было ничего страшней одиночества. Даже злой, от природы необщительный мирянин вынужден был (хотя бы и формально) блюсти обычай общения, гоститься с родными, разговаривать с соседями, раскланиваться со всеми православными. Подобный формализм в общении был всегда очень заметен, особенно чувствовали его дети и животные. Нищие тоже почти всегда безошибочно определяли меру искренности подающего милостыню.

Если злые и нелюдимые делали (по нужде!) добрые дела, то что же говорить о людях от природы добрых, человеколюбивых и незлобивых. Деревня каждому воздавала по его истинному облику. Безбожник был безбожником, пьяница — пьяницей. Ни за какие заслуги здесь не спрячешься. Человека, находящегося в чести у мира, знали и чтили не только в своей деревне, но и далеко за пределами волости. Это были люди трудолюбивые, добрые, иногда богатые, но чаще не очень.

 В деревне до мелочей была отработана взаимовыручка. Брать взаймы деньги считалось не очень-то приличным, но все остальное люди охотно давали и брали в долг. Мужики заимствовали друг у друга кожи, веревки, деготь, скальё, зерно. Давали на время полевой инвентарь и лошадь с упряжью. Женщины то и дело занимали предметы утвари, молочные продукты. Когда своя корова еще не доила, было принято брать молоко в долг, у близких родственников — в дар. Занимали даже самоварные угли или хлебную закваску, если вдруг дома не оказывалось. Выручали друг друга в большом и малом. Закатить бревно за угол, покачать зыбку с ребенком или прихватить что-то по пути для соседа ничего не стоило. Но как приятно становилось и тебе, и соседу!

При всем этом существовал незримый порог, своеобразный предел заимствования. Свататься ехать все-таки лучше в своих санях, а через день бегать за безменом к соседке тоже не очень сподручно…

Все общественные вопросы — строительство дорог, изгородей, колодцев, мостов — решались на сходах. По решению общественного схода устанавливалось и ночное дежурство (патрулирование). В 20-е годы в некоторых местах оно совмещалось с обязанностью десятского. Десятский сзывал сходы, давал ночлег странникам, водил или возил по этапу слепых и сирот. Атрибутом десятского являлась доска на колу, приставляемая к воротам соседа, когда кончался срок "патрулирования".

Родная деревня была родной безо всяких преувеличений. Даже самый злобный отступник или забулдыжник, волей судьбы угодивший куда-нибудь за тридевять земель, стремился домой. Он знал, что в своей деревне найдет и сочувствие, и понимание, и прощение, ежели нагрешил… А что может быть благодатнее для проснувшейся совести? Оторвать человека от родины означало разрушить не только экономическую, но и нравственную основу его жизни.

                                               По материалам книги В.И. Белова "Лад".

                                       подготовила Валентина БЕЛЯЕВА совместно

с Натальей  Паутовой, сотрудником районного краеведческого  музея.

Опубликовано при финансовой поддержке Комитета информационной политики Вологодской области.